­­— Вот что весна с людьми делает! Неси дневник, Карамышев. Хочу твоей маме послание написать, — со скорбным видом сказала Вера Игнатьевна.

Всегда исполнительный первоклассник Егор Карамышев сконфуженно подошел к доске и протянул дневник своей седовласой учительнице. Вера Игнатьевна присела за стол, с помощью закладки нашла нужную страницу дневника, пробежалась взглядом по убористому почерку мальчонки и обилию красных пятерок. Со вздохом, она вписала в строчки пятницы «Не работал на уроке!». Размашистая роспись педагога была исполнена под аккомпанемент звонка с урока.

Озадаченный ситуацией, Егор медленно пересек школьный двор, свернул в узкую улочку, которая благоухала черемухой. Её аромат не вызвал радости в сердце, впрочем, как и весь этот солнечный день. Лямки ранца давили на плечи, новые ботинки безжалостно натирали мозоли.

«Эх, — думал Егорка, — расстроится мама: ботинки малы, а куплены недавно. Осенью. Кажется, в ту неделю, когда умер папа. И замечанию в дневнике мама вряд ли обрадуется. Хотя она у меня умная, должна понять».

До Егоркиной пятиэтажки было всего пять минут ходу, но сегодня этот путь казался ему бесконечным.

Скинув ранец в прихожей, Егорка с воплями освободил ноги из ботинок и захромал к дивану. Не снимая школьной формы, он устроился поудобнее, закинув измученные стопы на подлокотник. Внимательный взор мальчишки пересчитал мозоли и заскользил по книжным стеллажам. Нарядные переплеты, золотые тиснения, разнообразие шрифтов и названий отвлекли Егорку от болезненных ощущений.

Рассматривая в сотый раз книги, он вспоминал отца. Папа их все прочел. Он говорил так: «Книга —вот лучший друг человека!». Ещё отец никогда не отмахивался от Егоркиных вопросов. Иногда отвечал емко и быстро, но чаще подходил к книжной полке и, потирая подбородок, искал глазами нужную книгу. Когда взгляд находил искомое, отцовский указательный палец устремлялся в потолок — это означало начало путешествия в страну знаний.

Отец садился на этот самый диван, Егор устраивался рядом. Папа читал неспешно и выразительно, а после спрашивал:

— Ну что, друг мой, ты получил ответ на свой вопрос?

— Ага.

— «Ага» — это ведь «да»? — подмигивая, уточнял отец. Он считал «агакивания» скверной привычной.

— Да, пап! Спасибо!

Благодаря отцу, к шести годам Егорка читал бегло и внимательно. Теперь задачей отца было лишь указать, на какой полке находится книга с ответом на горячий вопрос, и помочь сыну с поиском нужной страницы. Так Егор полюбил толстые энциклопедии: он знал, что при своем пугающем виде эти книги содержат самые точные и короткие ответы.

— Басня! — вскрикнул Егорка и соскочил с дивана. — Она сказала «басня»!

Почесывая подбородок, он с полминуты стоял у книжной полки, потом радостно схватил немного потрепанный словарь в твердой, черной обложке. Сходу отыскал слово «басня», прочел несколько раз про себя его значение и распевно произнес вслух:

— Нравоучительный рассказ… Нраво-учительный!

От размышлений Егора отвлекла скрипнувшая дверь. Он стремительно вернул книгу на прежнее место и отправился в прихожую встречать мать. Она возвратилась с работы в прекрасном настроении, и Егор не мог решить: хорошо это в сложившейся ситуации или нет.

— Привет! Пойдем пельмени есть, сынок? Завтра приготовлю что-нибудь вкусное. Выходной! —игриво сказала мама, явно смакуя последнее слово.

После смерти отца она много работала. По субботам строчила на заказ наволочки, как сама признавалась: «За копейки». Выходные, в которые ей не привозили ткань, Егор считал счастливыми. Тогда можно было и погулять, и поиграть, и поговорить по душам за лепкой настоящих пельменей. Домашних! Егорка так любил пельмени, что брал на себя самую трудную часть работы по их изготовке — чистил лук. В глубине своей юной души он считал, что мама достаточно наплакалась, поэтому к луку ее не допускал.

Увидев полуфабрикаты в руках мамы, мальчонка догадался, что в грядущие выходные ей будет не до пельменей. Не до Егорки. И уж точно не до покупки ботинок! Не хотелось, но пришлось-таки портить маме настроение. Егор устроился на стуле у обеденного стола, демонстративно вытянув ноги вперед. И, разглядывая тонкие, смешные, местами красные пальчики сказал:

— Мам, тут это… Я вроде сам не вырос сильно, да? А ноги, оказывается, выросли. И ботинки, мам…

Договаривать не пришлось. Мама обернулась у плиты и сразу устремила взгляд на босые стопы сына. Бросив ложку в мойку, она присела у ног Егора, тревожась, осмотрела его мозоли, а после обняла колени сына и положила на них голову. Егор стал перебирать мамины локоны, с умилением поглаживать ее голову и усталые плечи. Так и сидели, молча, пока пельмени не «сбежали» из кастрюли.

Домашняя сметана и зелень вкуса пельменям не добавляли. Но Егор решил съесть порцию до конца и, заодно, обсудить с мамой «красное послание» от Веры Игнатьевны:

— Мам, папа всегда говорил, что книга – друг человека. Так?

— Говорил…

— Ты же тоже так думаешь? Да, мам?

— Смотря, какая книга, — ответила она задумчиво, после недолгой паузы.

— То есть, бывает, все-таки, что книга – враг? Взаправду, мам, бывают такие книги, которых читать нельзя?

— «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною»,¹ – всматриваясь в раскрасневшееся лицо сына, ответила она. — Дай-ка я угадаю, что случилось, милый… Двойка?

— Нет, мам! Конечно, нет! У нас не двойка, у нас — непонятка. Вот смотри!

Егор молниеносно выскочил из кухни и таким же образом вернулся с дневником в одной руке и черной книгой — в другой.

— Смотри, что тут написано: «Басня — краткое, иносказательное, нравоучительное стихотворение, рассказ»,² – начал тараторить Егор, раскрыв книгу. — Нравоучительное, мам!

— Так, — мама выпрямилась и улыбнулась в предвкушении очередного «спектакля».

— Значит, тот, кто пишет басню хочет меня чему-то научить? Писатель как бы говорит, что откроет мне что-то важное…  А как быть, если я его не понял?

— Перечитать!

— Я два раза прочитал, мам! Два раза! Короче, рассказываю. Там два товарища в лесу были и медведь на них вышел. Один со страху на дерево залез, а другой что-то не смог. Лег, так и лежал. Молился, наверное. Потому что медведь его не тронул и ушел. Может, и не голодный был, но понюхал всего.

И вот, когда медведь ушел, тот товарищ с дерева слез и спросил: «Что тебе, товарищ, медведь на ухо сказал?» — Представляешь?! — возмущался Егорка.

— И что же медведь сказал?

— Сказал, кто в беде бросил друга, тот – не товарищ больше… И я представил, будто те товарищи — мы с Петькой, — продолжал Егорка, багровея с каждым словом. — Мама, если бы на нас медведь вышел, я бы, наверное, побежал со страху и Петьку бросил. Потом мне было бы очень стыдно. Очень! Но Петька меня бы простил! Я точно знаю, мам: Петька – добрый. И я бы Петьку простил! А эта басня говорит, что Петька мне больше не товарищ.

Я смотрел в окно и думал, что же будет, если мы с Петькой не простим друг друга из-за медведя… Думал, и тут Вера Игнатьевна стала водить указкой по классу и спрашивать: «Дети, чему учит нас этот рассказ?». Все головы опустили.  Она, как обычно, меня спрашивает: «Ну, Егор! Ответь классу».

— И ты, сынок, решил поспорить? — с загадочной улыбкой, таящейся в уголках рта, полюбопытствовала мама.

— Нет. Просто сказал: «Я не знаю». И вот! — Егор протянул маме дневник, раскрытый на странице с кричащей записью «Не работал на уроке!».

Мама прочитала замечание, сделанное рукой учительницы. Попросила Егора подать ей авторучку и оставила свою роспись в нужной строке, чтобы Вера Игнатьевна знала — послание получено. Вернув сыну учебные принадлежности, она обняла розовое, влажное лицо сына, поцеловала его в лоб и, вглядываясь в небесную глубину его глаз, сказала:

— Ты учись, сынок, учись. А отличить товарищей от не товарищей тебе поможет сердце. Пока оно чистое.

Примечания:

1 Библия. Апостол. 1 Коринфянам 6:12

2 Толковый словарь С.И. Ожегова